Среда, Цветной бульвар, Тверской райсуд

Лидер незарегистрированной партии "Другая Россия" Эдуард Вениаминович Лимонов встал, положив обе руки на столешницу и глухо стукнув о нее парой тяжелых металлических колец. В небольшой комнате, носящей громкое название "зал судебных заседаний" и давно забывшей слово "ремонт", о правосудии напоминала только клетка для обвиняемого, ныне пустующая и открытая, и российский герб где-то над судейской кафедрой. В остальном она скорее наводила на мысль о маленькой университетской аудитории на очень непопулярной паре - кроме судьи, оппозиционера и его адвоката на единственной узенькой скамейке вдоль стены примостились двое молодых людей из числа сторонников лимоновской "Стратегии-31", да где-то за древним монитором в углу угадывалось лицо девушки-секретаря. Ни приставов, ни зевак, ни прокурора.

Шло слушание жалобы об административном штрафе, назначенном мировым участком Тверского райсуда за несанкционированную акцию 31 июля. Лимонов взял слово после своего защитника. Речь шла о том, что власти специально вырыли яму на Триумфальной площади - чтобы помешать активистам реализовать свое конституционное право, гарантированное 31-й статьей. Говорил он негромко, хорошо, сверкали крупные линзы его очков, отражая осеннее солнце, чувствовался ум и темперамент писателя. Судья, казалось, его внимательно слушал, но в выражении лица председательствующего было что-то от кота, греющегося на подоконнике.

"Я, по-моему, один такой - никому так часто и много мэрия не отказывала в проведении массовых мероприятий", - заключил лидер "Другой России" свое выступление.

Судья, все так же жмурясь в полуулыбке, негромко промурлыкал: "Скажите, господин Савенко, а как же активист Алексеев? Вы оспорите у него пальму первенства?" Лимонов, все еще стоя, после этой реплики об известном организаторе московских гей-парадов слегка потерялся:

"Алексеева? С главой МХГ Людмилой Алексеевой мы общались...", - начал он рассказывать что-то о старейшей правозащитнице России.

Судья стал улыбаться еще шире, а его блуждающая чеширская улыбка, казалось, затмила даже герб, краснеющий где-то наверху.