Среда, район Митино, Пятницкое шоссе

Тепло, и садится солнце. Оно медленно ползет под паутиной линий электропередач; уже касаясь краем верхушек деревьев, заливает полгоризонта оранжевыми морскими волнами нездешнего и забирается теплым пушистым комочком куда-то в сердце.

После яркого закатного неба глаза не сразу привыкают к окружающим предметам на земле. Люди, много людей на широком пустыре перед семнадцатиэтажками на самой окраине Москвы говорят о чем-то, что-то друг другу доказывают, шумят. Полковник-полицейский - крупный мужчина с хитрой, но добродушной улыбкой толстяка - снует от молодого депутата муниципалитета, окруженного возмущенными пенсионерками, до бравых сержантов в камуфляже. Из-за широкого плеча одного из них воровато выглядывает старенький хриплый мегафон, остальные отрешенно смотрят сквозь толпу или тихо переговариваются между собой. Где-то мелькнули черные майки с белыми крестами и своеобразные черные папахи - "Хоругвеносцы", организация православных активистов, также решили внести свою лепту.

читать дальшеЧисло людей увеличивается с каждой минутой, шум усиливается, и в сумерках начинается стихийный митинг жителей: рядом с опорой ЛЭП, где только что село солнце, должны построить мечеть.

- Понаедут сюда эти южане, - говорит один молодой человек, - все загадят, в метро от них прохода не будет! Как я девушку одну отпущу вечером?
- Наглые, ворье, жулье! - вторит ему пенсионерка, что-то втолковывая своей соседке. - У нас не спросили! Что, детских садов и больниц хватает?
- Будет, как на проспекте Мира! Кругом они - на дорожках, клумбах, со своими ковриками, потные, вонючие!
- Дайте мне свинью, я сам ее на стройке закопаю!
- "Нет" мечети!

К съемочной группе Рен-ТВ со штативом и камерой подходит женщина средних лет с мужем, долго объясняет, почему не хочет исламский центр. "Не надо нам никакой религии! Ни ислама, ни православия! Честность и совесть пусть будут лучше!", - неожиданно заканчивает она свой монолог.

Глава муниципального собрания что-то пытается объяснить жителям. Мегафон над его головой на вытянутых руках держит сержант, но слышно только тихий хрип. Местные жители собирают подписи - фонарик телекамеры выхватывает из сгущающейся ночи и людских спин сплошь исписанные листы бумаги. Где-то снова мелькает лицо полковника. Стрелка на часах лениво идет к девяти, на циферблате играют сине-красные отблески полицейского спецсигнала. Небо на закате стремительно темнеет, но количество зевак не уменьшается - кто-то даже принес с собой пиво и чипсы, потянуло перегаром.

Полицейские при свете штатного фонарика некоторое время читали в тесном кружке какую-то небольшую книжицу, затем раздался хриплый голос, который объявил обычное "акция не согласована". В рядом стоящие автозаки очень вежливо были препровождены трое местных, одному из них даже разрешили допить джин-тоник перед погрузкой. Загорался свет в окнах, пенсионеры и молодежь потихоньку стали уходить. Кто-то еще просил подписные листы и сетовал, что не успел подписать, кто-то продолжал возмущаться на ходу, кто-то обыденно, незамысловато и грубо доказывал свою правоту нетрезвым единомышленникам в кустах у парковки...

Толпа разошлась по своим домам в начале десятого вечера, опустилась на Москву ночь.
И, тем не менее, светило где-то солнце, не сильно вдаваясь в особенности крупнейших мировых религий.

P.S. В четверг около 16 часов экспрессом вышла на ленте новость, что мечеть в Митино строить не будут.