Вторник, Москва, 7-й Ростовский пер.
Узенький переулок, российский триколор, выцветшая красная табличка "Хамовнический районный суд", а напротив - 13 телевизионных штативов, беспорядочно разбросанные кабели, чехлы, сумки и груда микрофонов-удочек с эмблемами крупных каналов. Несколько десятков уставших и сонных людей сидят на бордюрах, проезжей части, земле в ожидании новостей оттуда, из-за забранных решетками окон. Кто-то лениво водит пальцем по экрану планшета, кто-то слушает музыку, кто-то дремлет. В разношерстную компанию работников СМИ молча уткнулся своим тупым носом полицейский ПАЗ, от его металлического корпуса пахнет жаром, духотой и дорожной пылью.
Вдруг - мгновенное движение, и несколько фотографов и камер находят во флегматичном, спрятанном металлическими стойками от пешеходов и машин переулке пожилую женщину. В руках у нее пару секунд назад появился кусок картона: "Решение демографических проблем - учить мамочек в тюрьмах", и вот вокруг - люди, щелчки объективов, суета, вопросы, козыряние сержанта...
Она смеется, громко и задорно говорит что-то про Путина и воров, а потом вдруг начинает плакать. "Девочки вы мои, пусечки, мамочки! Где они? В тюрьмах! Зачем все, зачем Пушкин, Герцен, Блок? Мертвые души!" - говорит она. Спустя несколько минут интерес журналистов утих, картинка снята, фотографии сделаны, полиция не заинтересовалась - такой же пикет, только в поддержку РПЦ уже стоит метрах в пятидесяти, да и сколько их было, этих пикетов.
Вскоре женщина остается почти одна, на обочине дороги, по которой не ездят машины и не ходят люди. Как-то тихо говорит: "Простите меня за представление. С семьей поругалась, семья не поняла, а я все пережила - и Союз, и путч, и детей когда сажали моих..."
Она говорит еще что-то, всхлипывает, но некому ее слушать. Переулок снова застывает, и все ждут ответа оттуда, из зарешеченных окон.